http://www.perm.aif....enanta_labutina
Одна на всех. Боевое крещение молодого лейтенанта Лабутина
«На войне не было разницы между солдатами. Плечом к плечу воевали люди разных национальностей», – вспоминает Михаил Лабутин, бывший фронтовик.
Лабутин.jpeg 33,61К
0 скачиваний
Из семейного архива
«Я родился на Урале, в д. Яранино, Карагайского р-на, в большой крестьянской семье. Нас было семеро братьев и сестер. Когда мне исполнилось шестнадцать, поехал учиться в школу механизации в п. Ильинский. Там и застало меня и других мальчишек известие о начале войны, – рассказывает ветеран Михаил Лабутин. – Мы, как обычно, проснулись в общежитии в шесть утра, включили радио и услышали сообщение Молотова. В тот момент все тракторы, машины были разобраны, и по приказу начальника военкомата директор училища скомандовал их срочно собрать. Сутки напролет пропадали мы в гараже, ночевали там.
Получив специальность «Механизатор широкого профиля», я вернулся в родной колхоз. Мне сразу дали комбайн – надо было убирать урожай. К тому времени многие односельчане уже ушли на фронт, рабочих рук не хватало. Мне уже было восемнадцать, и я хотел воевать с фашистами. Поступил сначала в техническое училище, затем в пулеметно-минометное в Перми. Помню, к нам в Красные казармы тогда приезжал легендарный маршал Ворошилов. Для нас было за честь послушать его рассказ о том, что происходит на передовой, услышать из его уст, что нас, как будущих специалистов военного дела, там очень не хватает.
О боях-пожарищах
В 1942 г. в училище было пять батальонов, один из которых – пулеметчики. Их отправили под Сталинград еще во время учебы. Один из тех солдат, Иван Фоминых, был родом из соседнего села Обвинского. Я встретил его после войны. Он рассказывал, что бои были страшные, мало кто из тех ребят остался в живых.
Окончив училище, я получил звание лейтенанта. Нашу группу направили в Челябинск, где располагалась воинская часть. Оттуда нас, 25 офицеров, в составе воинского эшелона отправили на фронт.
В начале 1943 г. мы прибыли в Старый Оскол. Это был Воронежский фронт, который стал затем 1-м Украинским. До штаба шли пешком 50 км, и там нас распределили по воинским частям. Мне достался стрелковый взвод – почти 30 человек. Служили в нем и молодые, и уже пожилые солдаты. Ко мне, как к офицеру, по-разному относились, но я спуску не давал – ни себе, ни подчиненным. Командир сразу предупредил: «Будь со всеми построже». Но солдаты-то уже бывалые, а я – юнец, еще и двадцати не было! Как тут быть? Быстро нашел общий язык с четырьмя моряками – все были родом из Сибири. Назначил их командирами отделений. Вот они-то мне и помогали дисциплину держать.
Жили мы в землянках, все время слышали, как летят самолеты, где-то рядом бомбят. И вот пришел наш черед наступать: получили приказ – выдвигаемся ночью. Идем – пули свистят, повсюду стреляют. Впереди – траншея, там сидят фрицы. Наша задача – выгнать их оттуда. Справились, оцепив их. А из оружия у нас – на каждого автомат ППШ (Шапошникова) и пулемет ручной ППД (Дегтярева), да еще один пулемет на всех. Вот тут и пригодились знания, полученные в училище: как собрать-разобрать оружие знал, и стратегию противника тоже изучали. Дальше мы выступали ротой – четыре взвода. Я командовал 3-м стрелковым. А за нами и орудия подтянулись – сорокапятки и два танка. Два станковых пулемета «Максим» к нам прикрепили. Заняли мы оборону. Немцы наступают – мы отгоняем. Самое главное – не пустить их к Москве! Это было самое начало Курской дуги…
Мы стояли в обороне долго – 53 дня, с 5 июля по 23 августа 1943 г. Фашисты упорно пытались сломить наше сопротивление, прорваться к Москве, но им это не удалось. Когда немцы, наконец, стали отступать, меня ранило осколком в голову. Пуля прошла рикошетом, и после недолгого лечения в госпитале я вновь вернулся в строй.
27-я армия под командованием генерала Ватутина, в которой служил, перешла тогда в наступление. Мы ступили на украинскую землю, вплотную подойдя к Днепру. Начали форсирование, но с ходу не получилось. Кто на чем пытался переплыть – на досках, бревнах. Берег у Днепра крутой, течение быстрое – относило очень далеко. Немцы ночное небо ракетами освещают, а наши солдаты отстреливаются, как могут. Сколько на наших глазах утонуло тогда сослуживцев – не счесть, потери у нас были большие. Лишь когда подтянулись тылы, стало легче. У них плоты были, понтоны и лодки, технику ведь надо было переправлять на тот берег. В том бою помогла нам катюша: где она была – там все горело, полыхало огнем. На том берегу, где фрицы, сплошное зарево видели, пока форсировали реку. Когда мы переправились на правый берег, нам сообщили, что рядом стоит большая армия фашистов (около 25 тыс.), которая не сдается. Нам удалось их окружить. Бои были жестокие, и я получил тяжелое ранение в ногу.
Очнулся в военно-полевом госпитале, откуда меня потом отправили в Туркмению, в г. Мары. Там и прооперировали. Несколько эшелонов с ранеными прибыли тогда с фронта. А в этом городе было медучилище. Нас выхаживали местные студенты. И кто знает, сколько бы еще умерло в госпитале, если бы не они. Потом меня отправили на месяц долечиваться в тыл. Я вернулся домой и ужаснулся тому, что там происходило. Отец был участником трудового фронта, работал на Нытвенском металлургическом комбинате. Он рассказывал, как люди умирали от голода и непосильного труда прямо в цехе, рядом со своими станками. Старики, женщины, дети – их даже некому было похоронить. От станка не отходили ни на шаг.
После окончания училища Михаил Лабутин попал на Воронежский фронт и стал командовать стрелковым взводом. Фото: Из семейного архива
Самый счастливый день
После ранения меня призвали в Свердловский военный округ. Я с трудом ходил, поэтому меня направили охранять гражданских немцев в Краснокамск. Распределял их на строительные и прочие работы. Весть о Победе встретил уже с будущей женой Марией Григорьевной, с которой прожили потом больше сорока лет. В нашей дружной семье выросли сын и дочь. Но до сих пор вспоминаю День Победы как один из самых счастливых в жизни.
Белла Константиновна и Геннадий Наумович уже 67 лет живут в счастливом браке. Дольше века. После войны и демобилизации работал в газете «Краснокамский нефтяник». Сначала корреспондентом, потом редактором. Учился в Перми в партийной школе. Потом меня направили в Верещагино – я возглавил газету «Ленинский ударник». Это было время хрущевской оттепели, и мы тогда активно критиковали местные партийные верхушки. Многим это было не по нраву. У меня, как у главного редактора, нередко возникали конфликты с недовольными секретарями горкомов и райкомов. Но ничего, характер на войне закалился. И это мне пригодилось еще не раз, когда в трудные девяностые руководил советом ветеранов в Краснокамске, куда вернулся из Верещагино и трудился долгие годы в НГДУ «Краснокамск-нефть», работал на нефтепромысле. Мы помогали тогда ветеранам с очередью на квартиры, автомобили, холодильники. Обеспечивали продуктовыми наборами, лекарствами. Тогда ведь на полках ничего не было, и мы пытались облегчить им жизнь. Ведь многие из бывших фронтовиков уже в те годы были преклонного возраста».
Не мог и представить
Вот такая история у Михаила Ильича. И подобных – тысячи по всей стране. А в самом конце своего рассказа ветеран вновь вернулся к началу.
«Самое страшное в первые дни войны – это неопределенность. Пугала неизвестность – как дальше жить? В один миг все планы, надежды и мечты были разрушены. Но выстоять помогала поддержка товарищей, –
говорит фронтовик. – Бывало, разговоришься перед боем – кто ты есть, откуда родом. Каждый о себе рассказывал, вспоминал родных, близких – и как-то легче становилось. И все мы были равны – русские и украинцы, белорусы и киргизы, таджики и армяне, узбеки и латыши. Никто на той войне даже и представить не мог, что наши внуки и правнуки будут ненавидеть и убивать друг друга…»
